Как переворот в Югославии привел к нападению нацистов

Зима-весна 1941 г. явили немало неприятных внешнеполитических сюрпризов сталинскому руководству. Руководство III Рейха, с которым советское правительство заключило договоры о "Ненападении" (1939 г.) и о "Дружбе и границе" (1940 г.), последовательно и настойчиво вторгалось в сферы интересов СССР, нисколько с ними не считаясь. Еще в конце декабря 1940 г. Германия, не уведомив Советский Союз, как это было предусмотрено договором 1939 г., перебросила в Румынию свои войска, создав там полумиллионную группировку.

Москва ответила малоэффективным заявлением ТАСС о неодобрении действий Германии. В Москве В.М. Молотов принял германского посла графа В. фон дер Шулленбурга, а в Берлине статс-секретарь Э. фон Вайцзеккер — советского посла В.К. Деканозова по просьбе последнего. Молотовым и Деканозовым были сделаны аутентичные заявления:

По всем данным, германские войска в большом количестве сосредоточились в Румынии и уже изготовились вступить в Болгарию, имея своей целью занять Болгарию, Грецию и Проливы... Советское правительство несколько раз заявляло Германскому правительству, что оно считает территорию Болгарии и обоих Проливов зоной безопасности СССР, ввиду чего не может остаться безучастным к событиям, угрожающим безопасности СССР. Ввиду всего этого, Советское правительство считает своим долгом предупредить, что появление каких-либо иностранных вооруженных сил на территории Болгарии и обоих Проливов оно будет считать нарушением безопасности СССР"[1].

На это А. Гитлер на встрече с дуче Б. Муссолини и его министром иностранных дел графом Г. Чиано 20 января 1941 г. заявил:

Демарш русских по поводу ввода наших войск в Румынию должным образом отклонен. Русские становятся все наглее, особенно в те времена года, когда против них ничего не предпринять"[2].

Геббельс также выражал полную уверенность, что ничего серьезного советское руководство против вступления вермахта в Румынию не предпримет: "В США говорят о вступлении русских войск в Румынию. Это — не серьезно. На это Москва никогда не решится"[3]. Москва и не решилась.

Таким образом, слова Гитлера о растущей "наглости" русских совершенно не соответствовали действительности и в устах фюрера служили лишь оправданием собственной наглости в подготовке агрессии. В январе 1941 г. вермахт вошел в Болгарию, нарушив опять-таки положение договора 1939 г. о совместных консультациях по таким вопросам. 2 марта 1941 г. Болгария, под сильным давлением Германии, была вынуждена примкнуть к странам Оси. Советское руководство снова ответило на ввод немецких войск в Болгарию невнятным заявлением ТАСС, которое лишь укрепило Гитлера в слабости и неуверенности сталинской дипломатии. Министр пропаганды III-го рейха Й. Геббельс занес в свой дневник:

Москва публикует наглое коммюнике: занятие Болгарии усиливает опасность войны и поэтому Россия больше не может поддерживать политику Софии. На мой взгляд, это холостой выстрел в воздух. Мы на это никак не отреагируем. Решают не коммюнике, а реальности"[4].

3 февраля 1941 г. Гитлер на секретном совещании в Берхтесгадене утвердил окончательный вариант плана "Барбаросса".

Крайне опасным заблуждением Сталина и Молотова была их уверенность в абсолютной ценности для рейха советско-германского пакта, в то самое время как Гитлер в беседе с Муссолини и Чиано заявил:

Самая большая угроза — огромный колосс Россия. Хотя мы и имеем с Россией весьма выгодные политические и экономические договоры, предпочитаю полагаться на свои собственные средства"[5].

Б. Муссолини и А. Гитлер. Фото: www.globallookpress.com

30 марта 1941 г., выступая перед своим высшим генералитетом, фюрер уже безо всяких обиняков заявил: "Наши задачи в отношении России: разгромить ее вооруженные силы, разрушить ее государство"[6].

В этих условиях перед Сталиным встала альтернатива: либо немедленно начать подготовку к военным действиям против Германии, либо попытаться дипломатическим путем избежать военного столкновения. Советским руководителем был избран второй путь, хотя он имел нулевые шансы на успех[7]. Сталин приступил к проведению ряда внешнеполитических мероприятий, многие из которых носили сомнительный и двусмысленный характер[8]. Он стремился всячески умиротворить Германию, одновременно пытаясь добиться своих целей путем заключения с отдельными государствами таких договоров, которые заставили бы Гитлера считаться с интересами СССР, но одновременно не были бы враждебны рейху.

Особенно ярко эта тактика советской дипломатии проявилась на Балканах. В 1940 г., когда исход советско-германского соперничества в этом регионе не был предрешён, Сталин активно подталкивал Югославию к заключению договора о взаимопомощи с СССР. Москва пыталась совместить свои интересы в отношениях с Югославией с сохранением советско-германского взаимодействия[9]. Политическое положение самой Югославии ухудшалось с каждым месяцем. Принцу-регенту князю Павлу Карагеоргиевичу, двоюродному дяде несовершеннолетнего короля Петра II, удалось почти 19 месяцев с начала Второй мировой войны придерживаться провозглашенному 4 сентября 1939 г. нейтралитету по отношению к обеим воюющим сторонам.

В принципе, югославское руководство больше симпатизировало Франции и Англии, союзникам по Первой мировой войне. Но разгром немцами Франции и фактическая изоляция Англии оставляли Белград один на один с нацистской Германией и фашистской Италией, своими непосредственными соседями. Возможности лавирования югославов все время сужались. Гитлер требовал присоединения Югославии к Тройственному пакту. Со второй половины февраля - начала марта 1941 г. это требование приобрело, в сущности, ультимативный характер.

Князь Павел и его ближайшее окружение, включая премьер-министра Д. Цветковича, опасались, что если Берлин получит отказ, то последует нападение Германии вместе с Италией, Венгрией и Болгарией на Югославию, а югославская армия не сможет противостоять такому нападению, и страна за пару недель будет захвачена и разделена между агрессорами. Исходя из этого, было в итоге решено выбрать, как посчитали, меньшее из зол и присоединиться к Тройственному пакту. Протокол о присоединении был подписан в Вене 25 марта 1941 г.

Однако, соглашаясь на подобный шаг, югославское правительство выторговало у Гитлера и Муссолини следующие обязательства: уважать суверенитет и территориальную целостность Югославии; в течение продолжавшейся войны не требовать прохода или транспортировки войск через югославскую территорию; не требовать от Югославии оказания военной помощи, т.е. ее участия вместе с государствами "оси" в войне; "при новом определении границ на Балканах", что имело в виду предстоявший захват Германией и Италией Греции, передать Салоники Югославии. Гарантии были оформлены в виде секретных нот, которыми обменялись министр иностранных дел Германии И. Риббентроп и Г. Чиано, с одной стороны, и Д. Цветкович – с другой[10].

Гитлер согласился с югославскими условиями, которые сводили участие Югославии в пакте лишь к символическому жесту, по двум причинам: во-первых, в Греции началась высадка английского экспедиционного корпуса, и Югославия могла перейти в английский лагерь, а во-вторых, фюрер надеялся на получение югославской железной руды. Однако Гитлер отказался обнародовать секретные условия протокола, и югославская общественность о них ничего не знала. Среди этой общественности, особенно проанглийской ее части, вступление Югославии в пакт Оси вызвало ощущение фашистского путча.

В ночь с 26 по 27 марта 1941 г. офицеры югославских ВВС во главе с генералом Д. Симовичем осуществили государственный переворот, отстранили Князя Павла и Д. Цветковича от власти, возвели на престол 17-летнего короля Петра II. Официально Югославия не вышла из Пакта, но было очевидно, что произошел ее разворот в сторону СССР. П.А. Судоплатов, в те годы заместитель начальника разведуправления НКГБ СССР, даже утверждал позже в своих воспоминаниях, что представители советских спецслужб по "указанию Кремля" активно способствовали перевороту[11].

Однако никаких исторических источников, подтверждающих это утверждение, не найдено[12]. Свержение правительства Князя Павла и Д. Цветковича стало для Гитлера сильным ударом как по самолюбию, так и по стратегическим замыслам. К весне 19141 г. нацистская Германия заняла господствующее положение на Балканах, и белградский переворот стал единственной помехой для полного господства там III Рейха[13].

Уже 27 марта Гитлер принял решение о нападении на Югославию. Оно должно было начаться одновременно с нападением на Грецию. Югославская армия должна была быть уничтожена, а югославская государственность — ликвидирована. Вместе с вермахтом в операции против Югославии должны были принять участие армии Италии и Венгрии, с использованием территории Болгарии. Решение Гитлера было секретным.

Генерал Симович, который не сомневался в скором нападении Германии на СССР, надеялся, что мощная советская силовая демонстрация в пользу Югославии замедлит нападение на нее вермахта, а это замедление позволит югославским вооруженным силам с помощью советской техники и советников лучше подготовиться к отражению германской агрессии. Поэтому югославы стали усиленно предлагать Москве начать переговоры о подписании договора о взаимопомощи.

Советская сторона тоже очень спешила. 31 марта Молотов ответил согласием принять в Москве югославскую делегацию. Однако в условиях сталинской политики умиротворения Гитлера договор о взаимопомощи с Белградом становился неприемлем для советского руководства, поскольку было очевидно, что его неизбежным последствием стало бы обострение отношений с Берлином, чего в Кремле, во что бы то ни стало, пытались избежать. Несмотря на это Сталин всячески подталкивал югославов к заключению советско-югославского договора[14].

В. Молотов. Фото: www.globallookpress.com

Это дало возможность югославскому руководству предполагать, что советская сторона стремится к заключению договора о самом тесном военно-техническом сотрудничестве. Прибывшая в Москву делегация умоляла Сталина и Молотова ещё до подписания договора провести сильный демарш в пользу Белграда в Берлине. Одновременно Симович заявил, что готов принять на территории Югославии любой советский воинский контингент. Югославский проект "О дружбе и союзе", предложенный Молотову, предполагал также заключение военной конвенции, согласно которой в случае нападения на одну из стран другая ответит всей мощью своих вооруженных сил[15].

Однако Сталин этот проект не поддержал. Более того, советское руководство даже на "беззубый" договор "О Дружбе и ненападении" согласилась только после того, как убедилось, что Югославия не собирается выходить из Тройственного пакта и отказалась принять помощь Англии[16]. 4 апреля Молотов сообщил германскому послу Шуленбургу о готовящемся советско-югославском договоре, и получил от посла жесткое заявление о том, что германская сторона будет им крайне недовольна. Испуганное советское руководство тут же предложило югославам свести договор к заявлению о дружественном нейтралитете, чем вызвало настоящее отчаяние с их стороны.

В результате Сталин согласился убрать слова о нейтралитете. Подписанный между Москвой и Белградом 5 апреля 1941 г. договор о "Дружбе и ненападении" не предусматривал военной помощи Югославии. В договоре говорилось, что в случае нападения на одну из сторон другая сторона "обязуется соблюдать политику дружественных отношений"[17].

Сталин хорошо понимал, что реально югославская армия без помощи СССР сможет сопротивляться не более двух недель, о чем он открыто говорил югославскому посланнику М. Гавриловичу[18]. Каковы бы ни были расчеты Сталина, они, так же, как и расчеты Симовича на СССР в качестве фактора, который может предохранить Югославию от агрессии "оси", оказались нералистичными. Ибо Гитлер вовсе не был озабочен позицией Кремля в такой степени, как это казалось не только Симовичу, но и Сталину.

И. Сталин. Фото: www.globallookpress.com

Фюрер исходил из того, что советское руководство не решится пойти на риск прямого конфликта с Германией из-за Югославии. Он уже почти не скрывал, что не считается с Москвой как с партнером. Свое решение напасть на Югославию он привел в исполнение в 6 ч. утра 27 марта, когда в Кремле подписывали советско-югославский договор[19]. Известие о нападении Германии на Югославию повергло Сталина и Молотова в стопор: иллюзии о Гитлере как о сложном, но партнере, улетучивались окончательно. Геббельс довольно точно почувствовал эти настроения в Кремле:

Теперь русские начинают ощущать страх. Это приятное известие…"[20].

Поразительна циничная реакция Сталина на германскую агрессию в отношении Югославии. Узнав о ней, он приказал отменить банкет, который должен был состояться по поводу заключения договора, назвав его "неуместной затеей"[21]. Перепуганное сталинское руководство, стремясь любым путем умиротворить Гитлера, не посмело даже выступить с осуждением по поводу вопиющей агрессии рейха в отношении почти союзного для СССР государства. Ещё более циничной была политика советского правительства после разгрома Югославии. 8 мая 1941 г. заместитель народного комиссара иностранных дел А.Я. Вышинский, получив "дружеский" совет из Берлина, заявил М. Гавриловичу, что советское правительство не видит юридических оснований для дальнейшей деятельности в СССР югославской миссии[22].

Вышинский потребовал прекратить ее деятельность в Москве в качестве дипломатического представительства, от чего ее сотрудники отказались и покинули территорию СССР. Геббельс, в который раз, изливал в своем дневнике восторги:

Вчера статья в "Правде". Ничего против Германии там не имеют. Москва, говорится в статье, хочет мира и т.п. Значит, Сталин почуял, что уже запахло жаренным, и машет оливковой ветвью мира. Русская карта больше не бьет!"[23]

Здесь невольно напрашивается сравнение с политикой Императора Николая II по защите Сербии летом 1914 г., когда Государь как православный Монарх, защитник и покровитель славян, не мог оставить в беде братский народ, которому грозили неминуемое порабощение и гибель. Жертвенная помощь, оказанная Императором Николаем II Сербии, оказалась гораздо эффективней, чем "прагматизм" Сталина. В июле 1914 г. Николаю II было очевидно, что австро-германский блок решил воевать, во что бы то ни стало. Отступи Царь летом 1914 года, как это сделал Сталин с Югославией в 1941 г., закрой он глаза на захват Сербии Австро-Венгрией, и он бы не только ничего не выиграл, но, наоборот, оказался бы в тяжелейшем положении.

Моральному авторитету России был бы нанесён непоправимый урон и ее влияние на Балканах было бы навсегда утрачено. При этом Германия войну бы все равно начала, но избежав необходимости сражаться на два фронта. Россия могла оказаться перед лицом европейской коалиции одна, изолированная, без союзников, как она оказалась в июне 1941 г., когда Сталин оказался в полном одиночестве перед лицом невиданной военной опасности. 

_____________________________________________________________________________

[1] Розанов Г.Л. Сталин-Гитлер. Документальный очерк советско-германских дипломатических отношений 1939-1941 гг. – М.: Международные отношения, 1991. С. 186.

[2] Откровенные признания. Нацистская верхушка о войне "третьего рейха" против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания. –М.: Терра, 1996. – 576 с. С. 116.

[3] Откровенные признания. С. 224.

[4] Откровенные признания. С. 224.

[5] Откровенные признания. С. 116.

[6] Откровенные признания. С. 118.

[7] Мультатули П.В., Музафаров А.А. Великая Отечественная война. Победа духа и традиции. – М.: РИСИ, 2016. – 184 с. С. 86.

[8] Волков В.К. Советско-германские отношения и советская политика на Балканах накануне гитлеровского нападения на СССР (осень 1940-первая половина 1941) // К вопросу о советско-югославском договоре о дружбе и ненападении // Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в период фашистской агрессии на Балканах и подготовки нападения на СССР (сентябрь 1939 — июнь 1941). – М., 1992. С. 14.

[9] См. по этому поводу: Мультатули П.В., Музафаров А.А. Указ. соч. С. 86.

[10] Гибианский Л.Я. Военный переворот в Югославии 27 марта 1941 г. // Славяноведение, 2010. - № 5.

[11] Цит. по Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 40.

[12] Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 40.

[13] Решетникова О.Н. К вопросу о советско-югославском договоре о дружбе и ненападении // Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в период фашистской агрессии на Балканах и подготовки нападения на СССР (сентябрь 1940-июнь 1941). – М., 1992. С. 111.

[14] Решетникова О.Н. Указ. соч. С. 112.

[15] Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 48.

[16] Решетникова О.Н. Указ. соч. С. 112.

[17] Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 49.

[18] Милетич Вукадин. Как был подписан советско-югославский договор в 1941 году

[19] Гибианский Л.Я. Указ. соч. С. 50.

[20] Откровенные признания. С. 88.

[21] Решетникова О.Н. Указ. соч. С. 118.

[22] Решетникова О.Н. Указ. соч. С. 119.

[23] Откровенные признания. С. 240.